Сидония
Бенджамин Дизраэли, премьер-министр Англии, в 1844 году написал книгу под названием «Конингсби».
Это был политический роман, в котором автор выразил свое мнение о современных проблемах. Одним из героев книги был финансист по имени Сидония, но каждая деталь облика вымышленного Сидонии и его образа действий точно соответствовала вполне реальному лорду Ротшильду, которым Дизраэли восхищался.
Под личиной романа Дизраэли написал об эмиграции Ротшильда из Германии, его семейных и банковскых связях по всей Европе, его махинациях с золотом для Веллингтона, а также о блестящей финансовой операции, которую он провернул после Ватерлоо.
Дизраэли писал: «Европе были нужны деньги, и Сидония был готов дать Европе в долг. Франция нуждалась в деньгах; Австрии нужно было много денег, Пруссии – мало, России – несколько миллионов. Сидония мог дать в долг им всем…
Нетрудно представить, что благодаря неотступному следованию выбранной стезе… в течение десяти лет Сидония стал одним из самых влиятельных персонажей в Европе. Он посадил братьев или других близких родственников, на которых мог положиться, в большинстве европейских столиц. Он был господином и повелителем мирового денежного рынка, то есть практически господином и повелителем всего остального.
Он в буквальном смысле контролировал доходы Южной Италии; монархи и министры всех стран выстраивались в очередь, чтобы услышать его совет, и руководствовались его предложениями».
Что Дизраэли нисколько не преувеличивал, подтвердил сам Джеймс Ротшильд, который очевидно гордился финансовыми махинациями своего семейства и своей ролью в них.
Когда в 1842 году представители Казначейства США обратились к нему с просьбой о предоставлении кредита для американского правительства, он сказал им: «Вы видели человека, который контролирует финансы Европы».
Война – это деньги
Всегда существовали люди, которые наживали состояния на сотрудничестве с обеими сторонами в войне.
Ротшильды были не уникальны в этом, но они, несомненно, усовершенствовали искусство бесчестной наживы и стали олицетворением породы таких людей. Они необязательно были злодеями с точки зрения нравственности и моральных устоев. Просто их ум был занят не решением нравственных дилемм – правильно ли то, что они делают, или неправильно – но практическими мыслями о прибылях и убытках.
Этот безразличие к человеческим страданиям метко описал сам Ротшильд, заметив: «Когда на улицах Парижа льется кровь, я покупаю».
Ротшильды могли иметь гражданство страны, в которой проживали, но они не были гражданами в традиционном понимании этого слова; патриотизм был за пределами их понимания. Все они были очень умными, даже хитрыми, и эти черты характера в совокупности превратили их в ролевую модель для холодных прагматиков, которые преобладают на современной политической и финансовой сцене.
Дизраэли так описывал этот тип людей, когда писал о Сидонии: «Он был человеком без привязанностей. Было бы жестоко сказать, что у него не было сердца, поскольку он был подвержен страстям и способен на сильные эмоции, но пробуждали их в нем не люди… Человек оставлял его равнодушным. Женщина была для него игрушкой, мужчина – инструментом для достижения цели».
Война – это власть
Казалось бы, отсутствие патриотизма и холодный, аналитический ум заставит финансистов избегать предоставления займов правительствам, особенно иностранным.
Заемщиков-частных лиц можно привлечь к суду, конфисковать их имущество и все же получить плату по своим долгам. Но в распоряжении правительства находятся силовые структуры. Правительство контролирует суды. Правительство контролирует полицию.
Кто арестует имущество правительства в случае невыплаты долга? Ответ на этот вопрос прост: другое правительство.
Приводя сравнительно современный пример этого принципа, Рон Чернов объясняет: «Новый альянс [финансов и политологов] было взаимовыгодным. Вашингтон хотел использовать новую финансовую силу, чтобы заставить иностранные правительства открыть свои рынки для американских товаров или принять проамериканскую политику. Банкам, в свою очередь, нужны были рычаги, чтобы обеспечить погашение задолженностей, поэтому они приветствовали появление власти полицейского государства в отдаленных местах.
Угроза военного вторжения была отличным средством стимулирования погашения кредита. Когда Kuhn&Loeb рассматривали возможность предоставления кредита Доминиканской Республике на основе таможенных пошлин, Яков Шифф задал своему партнеру в Лондоне, сэру Эрнесту Касселю, такой вопрос: «Если они не заплатят, кто будет взыскивать эти таможенные пошлины?». Кассель ответил: «Ваша и наша морская пехота».
Одна из величайших загадок истории – почему правительства всегда с большой готовностью влезают в долги и редко пытаются отстоять свои независимость от финансистов и банкиров?
Ответ отчасти в том, что монархам и политикам не хватает смелости, чтобы обложить своих подданных огромным налогом, который неизбежен для финансовой независимости государства. Есть и другой, более глубокий вопрос: почему расходы государства настолько высоки?
Учитывая менталитет финансовых «властителей мира», как назвал их Дизраэли, можно предположить, что это результат многолетнего применения хладнокровно рассчитанной стратегиии. В самом деле, исторические свидетельства наводит на мысль, что именно такой план был разработан в восемнадцатом веке в Европе и доведен до совершенства в двадцатом веке Америке.
